Уже два дня в доме пахнет мандаринами. Мама их купила целую большую сумку и спрятала на балконе. Иногда можно незаметно утащить оттуда две штучки — себе и сестренке — и быстро их съесть, запихнув оранжевые мясистые шкурки под кровать.
В большой комнате в углу стоит елка. Ее принес папа три дня назад, и мы все ее наряжали. Мама достала с антресолей большую коробку из-под сапог, перевязанную бечевкой, в которой, утонув в вате, лежат хрупкие стеклянные шары и фигурки. Вот эту белку мне подарили в детском саду. За победу в каком-то конкурсе на утреннике. А вот это — царь. Все знают, что это мамин царь. Он старый совсем и с дыркой на боку. Но мама всегда его вешает на самое видное место. Потому что этот царь старше ее самой, как она говорит. И гирлянда у нас есть. Перепутанная вся. Мы ее распутываем осторожно и вешаем на елку. А потом папа выключает свет и включает гирлянду в розетку. Сначала ничего не происходит, долго так. Сидим в темноте и дышим. И вдруг гирлянда начинает мигать, освещая ватного Деда Мороза, стоящего на белой простыне под елкой, который тоже старше моей мамы, и наши с сестрой лица. У Машки оно то красное, то зеленое. читать дальшеУ меня, наверное, тоже.
Сегодня с самого утра мама с папой торчат на кухне и что-то готовят. Слышится стук ножей о разделочную доску и голоса: «Проверь холодец на балконе, может, его пора в холодильник поставить?», «Ты курицу целиком запекать будешь или мариновать?» и «Н, вот куда ты это положил, а? Сдурел? Я на ней фрукты режу, а он — селедку!». По телевизору показывают «Иронию судьбы» и рыженькая девочка поет про три белых коня. На улице еще светло, а дома скучно. На кухню с запотевшими окнами меня не пускают, чтобы не мешалась. Начинаю ныть и капризничать. Получаю шлепок по заднице от мамы, а папа откладывает в сторону половину селедки, моет руки и берет меня за плечо: «Доставай коньки и помоги Маше одеться». Визжу, и бегу по коридору, путаясь в сползших, не моего размера колготках, и кричу: «Машка, мы на каток щас пойдем!»
Машка совсем не умеет кататься на коньках, два раза упала, надулась, и папа отнес ее на лавочку, где начал молча снимать с нее коньки, отчего Машка еще больше надулась, а потом заревела. Совсем незаметно стемнело. Значит, скоро Новый год. Папа машет мне рукой, и я подкатываюсь к лавочке, с готовностью протягиваю папе ногу в коньке и, держась за папину шею, жду, когда он наденет синие пластмассовые чехлы на лезвия. Если б с нами не было папы, я бы ни за что не надела чехлы. Я бы доковыляла до кусочка асфальта возле канализационного люка и била бы по нему коньком, чтобы искры летели. Как у Серебряного копытца. Один раз папа это увидел и наказал меня. Я месяц не ходила на каток. В следующий раз буду выбивать искры подальше от своего дома. За Иркиным домом тоже есть люк с асфальтом.
Дверь нам открывает мама. У нее на голове бигуди и накрашен один глаз. В руке она держит коробочку с тушью для ресниц, в которую плюет и возюкает там щеточкой. Мне все время хочется сделать так же. Плюнуть и повозюкать. Но мама всегда забирает свою косметичку, когда уходит на работу. Мама смотрит на нас с Машкой и ругает папу. «Они ж все мокрые, как мыши! Зачем ты им разрешил валяться в снегу? Я только-только с больничного! Щас опять обе заболеют, а кто с ними сидеть будет?!» Папа молча помогает нам снять коньки, а мама машет своей щеточкой и убегает в ванную докрашивать второй глаз. Из ванной слышно мамино «тьфу!». И непонятно: то ли она в тушь плюнула, то ли на папу рассердилась. Отсюда не видно.
Мы с Машкой наряжаемся в костюмы. Я как будто Красная Шапочка, а Машка — Снежинка в короне. Я тоже корону хочу, но у меня уже красная шапочка на голове. Придумываю, как бы сверху надеть эту корону на шапочку, чтобы ничего не свалилось. Накрашенная на оба глаза мама в бигуди бегает по квартире с тарелками. Мы с Машкой незаметно таскаем с них колбасу. Для себя и собаки Мишки. А плешь на тарелке с колбасой старательно маскируем укропом. Очень хочется есть. По комнате нервно ходит папа в сером костюме, дергая себя за галстук и косясь на бутылку водки. Папа сегодня напьется и будет смешно танцевать, сгибая колени. Мы с Машкой всегда смеемся, когда он так танцует. Мы водку не пьем. Для нас мама купила много бутылочек «Тархуна», «Буратино» и «Лесной ягоды». «Буратино» можно налить во «взрослые» хрустальные фужеры, думать, что это шампанское, а потом изображать из себя пьяных и танцевать на полусогнутых ногах.
Заходит мама, смотрит на часы и говорит: «Проводим старый год». Мы с Машкой сразу принимаемся за колбасу, чтобы мама не заметила плешь под укропом. Кричим: «Мне „Тархун“!» — «А мне „Буратино“!» — «Тогда мне тоже „Буратино“!» — «А что ты за мной все повторяешь? Пей свой „Тархун“!» По телевизору опять показывают «Иронию судьбы», только по другому каналу. Мы с Машкой уже наелись, и уже хочется подарков. Но мы сидим и молчим. И тоже смотрим «Иронию судьбы». Когда на экране вдруг появилась Кремлевская стена, куранты и круглая крыша с красным флагом, мама закричала: «Слава, выключай свет скорее!» Папа выключил свет, зажег гирлянду, и на экране появилось лицо Горбачева с пятном на лысине. Он непонятно говорил, а мама с папой слушали, держа в руке бокалы с шампанским. И мы с Машкой тоже встали и подняли свои фужеры с «Буратино». А потом начали бить куранты, а мама сказала: «Скорее загадывайте желание!» Я загадала себе куклу Джульетту и магнитофон, а Машка — это и так понятно — железную дорогу. Я очень быстро все загадала, а куранты все били и били. Стало жалко, что у меня больше нет желаний, и я быстро загадала еще, чтобы все люди в мире никогда не болели. Только я загадала про всех людей — по телевизору запели «Союз нерушимый республик свободных». Я тоже запела. У меня на всех школьных тетрадках этот гимн написан на задней обложке. Я все слова наизусть знаю. Папа включил свет и крикнул «ура», и мама крикнула. И мы с Машкой тоже. Хотели чокнуться своим «Буратино» с родителями, а они не разрешили.
Машка шепнула мне на ухо: «А сейчас будут подарки», и мы посмотрели на папу. Папа подергал себя за галстук, прислушался к чему-то и вдруг схватил меня за руку: «Побежали! Я слышу, что на лестнице кто-то есть! Это Дед Мороз!» Мы побежали. Машка корону уронила, а у меня шапочка упала, но я ее подобрала. На лестнице никого не было. Мы посмотрели на папу, а он тащил нас по лестнице наверх. «Он выше убежал, догоняйте!» Мы добежали со второго этажа до девятого, но Деда Мороза не нашли. Машка заревела, а я сдержалась. Открылись двери лифта. Это папа за нами приехал. «Что, упустили Деда Мороза? А он уже успел к нам домой зайти и подарки вам оставить. Быстрее в лифт». Машка плакать перестала, а я подумала, что папа все врет. Не мог Дед Мороз так быстро от нас убежать и вернуться к нам домой с подарками. Но папа не обманул. В комнате была настежь распахнута балконная дверь, и на паласе лежал настоящий снег, на котором отпечатались человеческие следы! А под елкой лежал серый мешок, и в нем что-то было! Я потрогала снег на полу и спросила маму: «Это правда Дед Мороз приходил?», а мама сказала: «Конечно. Вы только убежали — и вдруг распахивается балконная дверь, метель такая, что не видно ничего, и Дед Мороз появился. В валенках и с мешком. Говорит: „А где же Маша с Лидой?“ Я ему говорю: „Дедушка, а они на лестнице тебя ищут“. Дед Мороз извинился, сказал: „Эх, не успею я с ними повидаться, меня другие детишки еще ждут“ — и ушел». И я сразу очень ясно представила себе и метель эту, и Деда Мороза с мешком. Снег на паласе растаял уже, а я запомнила, какие там следы были. Это точно от валенок. Машка уже мешок развязала и теперь сопит и роется в нем. Я тоже полезла. Машку толкаю, а она меня отталкивает. Только мы все равно поняли, кому какой подарок. Мне — кукла Джульетта, а Машке — железная дорога. Ха, а Ирка говорит, что Деда Мороза не существует и подарки дарят мама с папой. Все она врет. Мама с папой даже не знали, что мы с Машкой загадали под бой курантов. Только магнитофона нету почему-то. Наверное, на следующий год подарит. Когда я подрасту. Все равно у меня даже кассет никаких нету, чтобы музыку слушать...
***
А скоро Новый год. Скоро надо будет ехать в Мetro и коробками закупать шампанское, водку, колбасу, консервы. Надо будет позвонить Машке, она мне всегда икру хорошую через мужа достает. Платье свое белое, в котором я летом на свадьбе у Женьки была, достать надо. По-моему, там пятно. В химчистку отдать нужно, если не забуду. Надо определиться, где я Новый год встречать буду: дома, в гостях или на даче. Чулки купить нужно и туфли откопать белые. Не помню, куда я их сунула. Ирке позвонить не забыть бы. Она мне рецепт салата дать обещала. Список подарков составить, чтобы никого не забыть. Сыну — MP3-плеер, Машке — игрушечный мотоцикл для ее коллекции, маме — духи и новую тушь (она намекала стеснительно), а папе... А папе я подарю этот рассказ. Я подарю ему его по телефону, ровно в полночь. Пока бьют куранты и играет гимн России. Я буду ему читать это с листа и сдерживаться, чтобы не заплакать. Как тогда. 23 года назад. На лестнице. На девятом этаже. Когда мне всего на одну секунду показалось, что папа может меня обмануть...
Отрывок из книги Лидии Раевской «Взрослые игрушки»
А какие у вас есть душевные, новогодние истории?